Ефрейтор Икс [СИ] - Сергей Лексутов

— Подвезешь до леспромхоза?

Мужик оглядел его с ног до головы, сказал лениво:

— А чего ж не подвезти? Коли заплатишь…

— Полсотни хватит?..

— Ты что, мужик, опупел?! — взвился провинциальный автомобилист. — Сто километров только в один конец…

Павел медленно вытащил из кармана бумажник, не показывая мужику содержимого, осторожно вытянул две двадцатки и десятку, помахал ими в воздухе. Мужик заворожено следил за ними глазами.

— Вижу, полсотни достаточно… — проговорил Павел.

По лицу мужика было видно, что внутри его организма идет нешуточное борение с желанием загнуть и вовсе несусветную цену. Однако здравый смысл победил, он махнул рукой, отбрасывая недокуренную сигарету на заросшую колею, тянущуюся посреди улицы:

— Поехали.

Мужик оказался молчаливым и не любопытным, так в полном молчании и доехали до леспромхоза. С первого взгляда было ясно, что село умирает; многие дома стояли заколоченные, от других остались одни фундаменты. Видимо жители уехали вместе с домами. Павел узрел у одного из жилых домов огромный, побитый и ободранный "Краз". Сказал:

— Останови-ка…

Выпрыгнув из кабины, выволок рюкзак, тюк, кивнул шоферу и зашагал к "Кразу". На обширном дворе, обнесенном низенькой штакетниковой оградой, видимо хозяин колол дрова. Он, не спеша и методично, перегонял через себя огромную кучу чурбаков в весело сияющие на полуденном солнце полешки, которых тоже накопилась уже изрядная куча.

Войдя в калитку, Павел вежливо поздоровался:

— Здравствуйте, хозяин…

— Здорово… — медленно проговорил человек.

Он был худ, будто только что из лагеря смерти, лицо изрезано крупными морщинами, а губы проваливались, видимо из-за отсутствия большинства зубов. Ему с одинаковым успехом могло быть и пятьдесят лет, и восемьдесят.

— Это ваш "Краз"? — спросил Павел.

— Да нет, леспромхозовский… — усмехнулся человек, с интересом разглядывая Павла.

— Я имею в виду, вы на нем ездите?

— Езжу иногда, когда есть куда…

— Мне как раз прокатиться надо…

— Далеко?

— А на полсотню…

— Чего, километров?

— Да нет, баксов…

— Ну-у… Ежели баксов, то можно и до Северного полюса… Слышь, ученый, ты меня не узнаешь?..

— Не-ет… А мы что, встречались? — Павел вгляделся в абсолютно незнакомое лицо.

Человек улыбнулся, и тут обнаружилось, что у него, и правда, лишь половина зубов, и те латунные.

— А ты совсем не изменился. Только поседел, как лунь… Надо же… А у нас говорили, будто умер ты в больнице…

И тут Павел понял, кто это. Изумленно оглядев форменного старика, проговорил потрясенно:

— Надо же… А ведь ты тогда младше меня был…

— Это по вашим лабораториям если сидеть, то и не старишься вовсе. А у нас пахота, да водка, быстро старят…

— Да я уже давно не ученый… — вздохнул Павел.

— А чего ж тебя принесло в нашу глушь?

— Да вот, понимаешь, писателем стал. Хочу криминальный роман написать на реальных событиях. Надо бы мне прежним маршрутом пройти, да хочу и то место найти, где меня чуть не прикончили… Ностальгия замучила, понимаешь… Звать-то тебя как? А то и тогда не спросил, и сейчас как-то неудобно… Ты меня хоть ученым зовешь…

— Теперь писателем буду звать, — ухмыльнулся шофер. — А ты зови меня Федором. Завтра, что ли, поедем?

— А чего тянуть? Поехали сейчас. Там хоть колея еще не заросла?

— Прое-едем… Щас, только бабе скажу, что уезжаю… — и он зашагал к дому.

Павел смотрел ему вслед. Надо же, совсем старик… А ведь до пятидесяти еще далеко…

"Краз" с ревом протискивался между осинками-подростками. Да, это уже не осиновое мелколесье, а нормальный осинник. Наверное, теперь тут и грибов навалом бывает. И зверь, и птица селиться начали.

— Слышь, писатель, — прервал молчание шофер, — ты вот в городе живешь, шибко умный человек, к тому же писатель. Ты скажи мне, для чего все это? Какой во всем этом смысл?

— В чем именно? — рассеянно переспросил Павел.

— Ну, перестройка эта… Весь этот бардак… Мы тут вкалывали, тайгу изводили, а теперь и не нужны больше никому… Начальство говорило, акционерное общество организовать… Так продавать нечего! Тайги больше нет. Картошку, что ли, сажать? Так под нее еще поля корчевать надо…

— Есть во всем этом смысл, — медленно выговорил Павел. — Мы восемьдесят лет блуждали, теперь, вроде, выруливаем на прямую дорожку. Только, пережить бы это выруливание. Опять же, бывшие коммунисты нас в капитализм ведут. А коммунисты бывшими не бывают. Не жалеют они ни крови человеческой, ни жизней…

— Вона что… Тебе хорошо говорить — баксами рассчитываешься… А я, значит, отработанный материал, остаток коммунистического ударного труда, случайно задавленный при повороте к капитализму…

— А чего ты цепляешься за свой мертвый поселок? Снимайся, и дуй в город. Шофера везде нужны…

— Эх, хе-хе… Где ты раньше был… Кто вовремя сообразил — те уехали вместе с домами. А нынче дом в город везти — никаких денег не хватит. Тот дом в городе золотым станет. На старости лет по чужим углам мотаться?.. Моя баба раньше в рот не брала, теперь вместе со мной квасит…

Он задумчиво уставился на заросшую колею, ползущую под машину. Павлу было тягостно. Действительно, еще год назад готов был выть от безысходности, и клял на все корки глупость и подлость правителей. А теперь, надо же — "Пережить, перетерпеть надобно…" Уже и жизнью рисковать готов за баксы. Впрочем, если бы не Валерия, черта с два бы он пошел в тайгу! С него хватит баксов и собственным горбом заработанных. Да и те, которые в заначке лежат, лучше бы выбросить, или там же и забыть. Не хватало еще, чтобы чечены взялись его гонять, как "валка позорного".

"Краз" качало, будто крейсер на средней волне. Говорить Павлу не хотелось. Было ощущение бесконечно повторяющегося сна. Ему часто снилось, особенно когда недомогалось, будто из бассейна вытекла вся вода, в борту ванны зияет огромная дыра, а сама ванна захламлена всяким мусором, ошметьями грязи, каким-то размокшим барахлом. Вот и теперь, все, как тогда, в молодости, только шофер замызган жизнью до немыслимого предела, и "Краз" такой же добитый жизнью и дорогами до состояния хлама со свалки…

— Кажись, здесь… — пробормотал Федор, и остановил машину.

Павел огляделся, место казалось абсолютно незнакомым.

Федор заглушил мотор, показал вперед:

— Вишь, во-он над вершинами виднеется кедр? Я его тогда запомнил, он один на полсотню километров…

Павел вытащил из кармана рюкзака флягу. Спирт он развел до семидесяти градусов, в аптеке перед уходом накупил кореньев, ягод лимонника, даже корешок женьшеня удалось раздобыть. В одну флягу он засыпал на треть измельченных кореньев, а во вторую — чуть-чуть, для вкуса и аромата. Еще одна фляжка, маленькая, была чистого спирта, для растираний, если придется вплавь форсировать реки.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});